Даниил Хломов
Психотерапевт с многолетней практикой, гештальтаналитик, директор Московского гештальтинститута, член Совета Международной ассоциации развития гештальттерапии (AAGT), президент Ассоциации психологов-практиков
ПРО ТРАНСФОРМАЦИЮ
ЛИЧНОСТИ
НАША
ПСИХОЛОГИЯ: Какова цель психотерапии – личностный рост?
ДАНИИЛ
ХЛОМОВ: Скорее, возможность больше узнать о себе и уменьшить те области своей
личности, о которых мы не имеем представления.
НП: Рынок
психологических услуг предлагает огромное количество тренингов личностного
роста. Но что предпочесть – тренинг или группу? Ведь существует мнение, что
тренинги личностного роста деструктивны.
Д.Х.:
Эффективно и то и другое. Все зависит от того, какие мы цели ставим перед
собой, выбирая тренинг или группу. Как правило, в первом случае мы всего лишь
хотим развить личностные навыки, расширить свои возможности, не задумываясь при
этом, для чего они нам необходимы. Посещая же группу, например гештальт, мы
яснее и точнее осознаем свои эмоции, чувства и поступки, то, чем они были
продиктованы и к чему могут привести, проясняем, что нам дает общение с тем или
иным человеком.
Если
же говорить о тех тренингах, которые обещают вам разбогатеть, вернуть любимого
и повысить самооценку, то после них люди начинают вести себя
противоестественным для себя образом, в результате чего попадают на прием к
специалисту. Впрочем, меня как психотерапевта такие занятия обеспечивают
работой, поэтому ругать я их не буду.
НП: Люди
приходят к вам на прием из-за травмы, полученной на тренинге, или из-за того,
что их уровень осознанности стал гораздо выше?
Д.Х.:
Часто люди приходят, потому что на тренингах им долго внушали, что теперь им
все по плечу, их ориентировали только на достижения. А когда они сталкиваются с
реальной жизнью, то понимают, что все время быть на коне им не под силу. Да и
этот конь – иллюзия, которая лопается. Осознание этого бывает весьма болезненным.
В
последнее время вообще стало модным ссылаться на психологическую травму.
Хорошо, если с вами занимается грамотный специалист с богатым опытом, он сможет
увидеть, сколько в вас – от травмы, а сколько – от жизни. Но бывает и так, что
процесс психотерапии превращается в сплошное обвинение окружающих и
обстоятельств во всех своих бедах. И если это отношение фиксируется, то
психотерапевт начинает штамповку агрессивных жертв. А дальше человек привыкает
считать, что, мол, «я имею право злиться на весь мир, потому что моя психика
травмирована».
НП: Можно
сказать, что настрой только на победу и позитивное мышление вредны?
Д.Х.: Видеть положительную сторону, конечно же, важно. Но почему-то некоторые думают, что позитивно мыслить означает не замечать негатив. Однако это не так. Хорошего в жизни случается столько же, сколько и плохого. На нашем психологическом «фронте» должна быть всегда нулевая отметка – это более гармоничная позиция.
ПРО ЖИЗНЬ
НП: Очень многие считают, что психотерапия – это удел невротизированных неудачников, если человек идет на прием, значит он уже в чем-то ущербен. Люди уверены, что никакая помощь им не нужна.
Д.Х.: Где-то год назад, во время террористических актов, я сформулировал для себя понятие «претеррористической личности»: человек, который не ходит к психологу. В любой момент он может стать террористом, потому что у него нет достаточного интереса к себе.
Раньше
было принято считать: если ты здоров, то идешь на свое предприятие и работаешь.
Если по какой-то причине ты перестаешь быть трудоспособным, то главная твоя
задача – поскорее убрать дурь из головы с помощью таблетки или сеанса гипноза –
и назад в строй. Сейчас же люди задумываются: а зачем мне находиться в этом
строю и ходить каждое утро на свой «Красный Октябрь»? Может, стоит заняться
тем, что мне интересно? Причем важно отметить, что эти вопросы решаются в
течение всей жизни, а не за одну консультацию раз и навсегда.
НП: Я
правильно понимаю, что тем, у кого нет потребности в психотерапии, нечего
чувствовать?
Д.Х.: Психотерапия в советском смысле, действительно, не нужна, в отличие от светской. У человека есть большая проблема – это его жизнь. А решить ее радикально и сразу можно только одним способом – застрелившись. Вот о жизни-то имеет смысл говорить с психологом, который в отличие от друзей и родственников ни в чем не заинтересован, он беспристрастен, и у него большой опыт общения с людьми. Бывает так, что вроде все у человека в порядке, но его мучает тоска. Можно попробовать выяснить, что именно в своей жизни он не реализовал. Поэтому чем психотерапевт старше, тем дороже стоит его время как специалиста.
НП:
Состоявшиеся люди тоже полагают, что психотерапия – удел неудачников. Чему
может научить человек, которому платят, допустим, три тысячи рублей в час,
того, кто зарабатывает миллион в час? С его точки зрения психолог – лузер.
Д.Х.: Я всю жизнь избегаю работать с очень богатыми и властными людьми, потому что я считаю, что это безнадежно. У него столько возможностей, и с ним может произойти все что угодно от одной до другой нашей с ним встречи – ни один психотерапевт не разберется. Сейчас есть психотерапевты, которые размещают свою рекламу на той же Рублевке и объявляют свою цену в районе 240 тысяч рублей в час за консультацию. По-моему, они – клоуны.
Многие из тех, кого я консультировал, хорошо зарабатывают и при этом мучаются от своей ненужности. К примеру, директор крупного банка вообще ничего не делает, и он от этого сходит с ума. А другая моя клиентка, топ-менеджер крупной фирмы, мечтает сделать что-нибудь полезное людям, а не только увеличивать прибыль фирмы на 3–5%.
ПРО УСПЕХ
НП: Существует мнение, что человеку преуспеть мешает отсутствие веры в себя. Однажды вы сказали: «Лучше быть неуверенным в себе, чем уверенным, но не в себе».
Д.Х.:
Это один из психологических законов, в соответствии с которыми в стабильных
системах продвигаются наверх некомпетентные и некритичные к себе люди. Потому
что профессионал всегда сомневается, он постоянно взвешивает «за» и «против». А
если человек демонстрирует уверенность в себе, то есть качество, необходимое
для руководителя, значит он либо не способен мыслить критично, либо дилетант.
Неуверенности и сомнения часто позитивный признак. Помните, у Венички Ерофеева
есть описание похмельного состояния, в котором человек робок и нерешителен? Он
пишет, что хотел бы вечно жить в таком мире без удали и нахрапа.
НП: Как
правило, люди с завышенной самооценкой амбициозны, а следовательно, могут
браться за сложные задачи, но при этом они вечно чем-то недовольны.
Д.Х.:
Что тут комментировать… В Международной классификации болезней (МКБ) личностных
нарциссических расстройств больше не будет, потому что они стали нормой,
социально одобряемой патологией.
НП: Можно
ли сказать, что люди меняют успех на душевное спокойствие?
Д.Х.:
Да. Как только я пытаюсь стать больше, чем я есть, подо мной образуется бездна.
А дальше мне надо постараться туда не упасть. С нарциссизмом гештальтподход
отлично справляется, что абсолютно невозможно осуществить во время
проблемно-ориентированной или поведенческой терапии, которые как раз его
поддерживают. Но у поведенческой терапии очень сильное лобби, а раз они не
справляются с этим расстройством, то его как бы и нет.
НП: Это
правда, что успешные люди сублимируют детские или юношеские проблемы?
Д.Х.:
Обычно да, подавляющее их большинство – люди, испытавшие психологическую
травму. Но не всегда успех следствие компенсации. Иногда человеку просто
элементарно везет, и он хватает удачу за хвост и не отпускает ее.
НП:
Получается, что с адекватной самооценкой не достигнуть социального успеха. А с
завышенной – всего добьешься, но при этом надо готовиться к негативным
психологическим последствиям. Что же делать?
Д.Х.:
Мне кажется, это вопрос личного выбора. Я сам ориентируюсь на простую
философию, в которой главная ценность – это долгая жизнь, поэтому заплатить
жизнью за успех – я не готов. Еще важно, чтобы моя жизнь не нарушала
продолжительность жизни другого человека. Таким образом, моя сверхзадача –
долгая жизнь всех.
НП: Но
если у человека завышенная самооценка, он говорит: «Я могу!» Идет и добивается
своей цели. А раз человек сомневается, то он и не возьмется за дело.
Д.Х.:
Я разделяю такие понятия, как «креативный» и «успешный». Для меня креативный
класс – это люди, способные ради хорошей формы и содержания отказаться от
собственной выгоды, пожертвовать отношениями ради продукта, объекта, который в
данный момент для них самый главный. А если передо мной стоит задача преуспеть,
то тогда мне нужно бросить то, что не приносит прибыль, продать на пике и
купить на спаде.
НП: А
легендарный Стив Джобс был креативный? Банкир Олег Тиньков или Ричард Брэнсон,
основатель корпорации Virgin?
Д.Х.:
Думаю, что внутри них борются успешность и креативность. Если говорить про
Джобса, то это была борьба драматическая.
Ведь
как описывает творчество большинство людей? Скульптор, например, говорит: «Беру
глыбу мрамора и осекаю все лишнее». То есть образ креатуры содержится в
объекте. Он не принадлежит мне, я всего лишь выделяю то, что там есть. Мне
кажется, что Джобс не следовал за «материалом». Он создавал какой-то свой
законченный образ и следовал ему.
НП: Его
драматическая судьба связана с тем, что он не лечился больше трех лет, а
занимался эзотерикой и голодал.
Д.Х.:
Как-то же должен человек прийти к смерти. Это большая задача убить себя. Другое
дело, что мы не хотим думать о плохом. Не существует нормальной и гармоничной
культуры умирания, а в нашей в стране особенно.
НП: Многие
считают, что умереть лучше неожиданно. Помогает ли психотерапия примириться со
смертью?
Д.Х.:
Обязательно. В этом и заключается нормальная деятельность хосписов, хотя
большинство моих коллег утверждают, что дихотомия тела и души – это очень
несовременно. Современно – это когда человек – это тело с сознанием.
НП: Вам не
кажется, что скоро создадут такие технические устройства, которые составят
конкуренцию психотерапевтам?
Д.Х.:
В перспективе всякая психическая болезнь заканчивается тем, что она переходит в
нервную и дальше лечится медикаментами. Мне нравится метафора компьютера.
Компьютер – это железо, а железо – дело врачей. Но, кроме железа, есть еще и
софт – программы, например от родителей или социума. Иногда бывает конфликт
программ. Так, женщина должна быть одновременно и матерью. Я как психолог
пытаюсь разобраться, почему происходит сбой или зависание той или иной
программы, когда они грузят человека, а толку никакого. Одна программа
крутится, мешая другой. Чаще всего причина заключается в том, что человеку
страшно, особенно если он понимает конечность своей жизни. Мысли о смерти
пугают всех, легче думать, что ты вечен.
НП:
Сказывается ли все вышеперечисленное на вас?
Д.Х.: Мы работаем с людьми и бываем как минимум странные – в процессе отладки программ у клиентов набираемся вирусов.
В греческой мифологии Тиресий подростком увидел двух совокуплявшихся змей. Убил одну, за что был превращен в женщину, а потом обратно – из женщины в мужчину. Однажды у Геры с Зевсом произошел спор, кто больше получает удовольствие от секса: мужчина или женщина. На что Тиресий им ответил: конечно, женщина. Этот ответ обидел Геру, и она в наказание его ослепила. Но слова Тиресия порадовали Зевса, и он наградил его даром предвидения и вечной жизнью. Так вот, психотерапевт – немного Тиресий.
Комментариев нет:
Отправить комментарий